«Волшебная гора»: анализ романа Томаса Манна

«Волшебная гора» («Der Zauberberg») — роман Томаса Манна. Написан в 1924 г. Это произведение положило начало традиции «интеллектуального романа».

Действие произведения разворачивается непосредственно перед Первой мировой войной, завершаясь с ее началом. События происходят в высокогорном санатории для легочных больных, куда приезжает навестить своего неизлечимо больного кузена молодой человек из Гамбурга Ганс Касторп. На заключительных страницах книги Ганс, в санатории переживший своего рода инициацию, подразумевая и его страстную влюбленность в пациентку русского происхождения Клавдию Шоша, и непосредственное знакомство с доминирующими идейными веяниями времени, показан бегущим с винтовкой наперевес через изрытое снарядами поле. «Безобидный простак», «простодушное, но трудное дитя нашей жизни», он превращается в персонажа, чья судьба олицетворяет трагический путь европейского сознания, влекомого к катастрофе, которой уже невозможно избежать.

Аналогия с Тангейзером, проведшим семь лет в гроте Венеры, подсказана самим автором, широко использующим в романе мотивы магии и волшебства, которым придается и иносказательный смысл. За душу Касторпа ведут борьбу антагонистические силы, и «несложное по составу вещество», каким изначально является этот герой, на глазах читателя начинает меняться, так что само повествование все менее воспринимается как жизненно достоверное, — оно становится притчей, «давая возможность заглянуть... в сферу духовного, в сферу идей» (из авторского «Введения к «Волшебной горе»).

Вместе с тем, роман тщательно воссоздает обстановку лечебницы, пациенты которой в своем большинстве обречены на гибель. Мотив неотвратимо приближающейся смерти во многом определяет основную тональность повествования. Коллизии развертываются перед лицом вечности, и этим резко усилен их обобщающий, философский смысл. Но в то же время они показываются как трагические конфликты личного существования персонажей, тщетно старающихся отыскать смысл и оправдание своей жизни, которая стремительно движется к концу, или же пытающихся себя обмануть беспочвенными надеждами на отсрочку и на краю могилы лихорадочно предающихся радостям жизнелюбия.

Упорство в неприятии своего жестокого удела и непоколебимая верность идее жизни особенно наглядно проявлены в характере Клавдии, покорившей героя и своей независимостью от бюргерского ригористического морализма, и небоязнью самых рискованных поступков, если они вознаграждаются ощущением своей человеческой полноценности, пусть мимолетным. Другие персонажи лишь доверяют самообманам, говорящим об их беззащитности перед лицом неизбежного. Наблюдая эту безнадежную борьбу, Ганс приходит к выводу, что «человек — хозяин противоречий»: ему ведомы самые разные побуждения и душевные состояния. Четкость разграничений этичного и аморального, праведности и греховности, сам строй мышления, отличавший эпоху, более уверенную в перспективах, которые открыты перед человечеством, должен уступить место иному, более изощренному пониманию мотивов, стоящих за чувствами и поведением людей, тем более в экстремальной ситуации, создаваемой неотвязными напоминаниями об эфемерности земных упований и ощущением богооставленности, особенно обострившимся в изображаемые годы «канунов».

Героя, все более ясно распознающего в себе это умонастроение, которым была, на взгляд Т. Манна, отмечена целая эпоха европейской общественной и духовной истории, искушает соблазн «высей и далей», на поверку оказывающийся соблазном одиночества. Оно видится как зашита от непомерного напряжения, которое Касторп должен выносить просто как личность, принадлежащая своему неблагополучному времени. Подчеркнуто заурядный в первых главах романа, Ганс за время своего пребывания в «Бергхофе» преображается, становясь репрезентативной фигурой, в которой по-своему воплотился болезненный кризис культуры, составлявший, согласно Т. Манну, основное содержание описываемого периода резких исторических переломов. Комментируя роман в посвященной ему лекции, которая была прочитана американским студентам почти через двадцать лет после выхода «Волшебной горы», автор особо подчеркнул, что каждый из его персонажей «представляет собой нечто большее, нежели то, чем он кажется на первый взгляд: все они — гонцы и посланцы, представляющие духовные сферы, принципы и миры».

Помимо Касторпа, это высказывание прежде всего подразумевает двух непримиримых идейных противников, которые пытаются, каждый в согласии со своими убеждениями, «активизировать» сознание благовоспитанного юноши из буржуазной среды. Литератор Сеттембрини и латинист Нафта, оба давние и пожизненные пациенты «Бергхофа», в большей мере, чем все иные персонажи, подтверждают, что роман действительно был для Манна «попыткой пересмотреть всю совокупность проблем, волновавших Европу на заре нового века». Доминанты европейского самосознания той поры воплощены в них обоих, а полярность защищаемых ими идей подчеркивается тем, что постоянные споры и стычки, провоцируемые желанием взять верх в споре за Касторпа, увенчиваются сценой дуэли и самоубийства Нафты. Иезуит, родом из глухого местечка на Украине, безоговорочный приверженец тенденциозно им осмысленного Ницше и непримиримый враг либерального прекраснодушия, он несовместим с потомком карбонариев, пламенным гуманистом Сеттембрини, выражающим заветные верования поколения, еще не догадывавшегося о близких социальных потрясениях и катаклизмах.

Сеттембрини убежден, что в мире противоборствуют «сила и право, тирания и свобода, суеверие и знание, принцип косности и принцип кипучего движения вперед, прогресса», который неоценим и необратим. Он верит, что новое столетие увенчает окончательным триумфом «бунт против всего, что пачкает и унижает идею человека», навсегда высвободит достоинство из тенет суеверия и довершит вековечные устремления людского рода. Этот желанный миг Сеттембрини желал бы приблизить учреждением «Лиги содействия прогрессу» и подготовкой многотомной «Социологии страданий», где будут предложены методы полного искоренения всех бедствий.

Безошибочно улавливая наивность этих упований, Нафта говорит о том, что подобная патетика увенчивается лишь стремлением «к оскоплению и обескровливанию жизни». Позитивизм, покоривший его оппонента, оказался, на взгляд Нафты, жалким суррогатом действительно жизненосных идей, порождая «трусость и пошлую изнеженность». В итоге наступила полоса «радикального скепсиса... повального хаоса», время «гуманистической дряблости», которая должна уступить место «священному террору», пока что лишь в сфере мысли, но в дальнейшем, возможно, и за ее пределами, поскольку «тайну и потребность» современности составляет требование жесткой дисциплины, самоотречения, духовной собранности и готовности навсегда покончить с беспочвенными иллюзиями, предполагающими непререкаемость абстрактных моральных заповедей.

Оба эти героя-идеолога обрисованы как олицетворения позиций, оказавшихся в непримиримом противоречии друг с другом. Конфликт стоящих за ними мировоззренческих принципов составляет, по Т. Манну, истинную подоплеку тех катастрофических испытаний, которые стали уделом Европы в первые десятилетия XX века. Касторп, занимающий положение между двумя полемистами (хотя и склоняющийся скорее разделить пафос Сеттембрини) находится перед необходимостью трудного выбора, поскольку и ему, едва ли догадывающемуся о философских истоках доктрин, защищаемых в этих спорах каждой из сторон, ясна небеспочвенность аргументов, предъявленных как той, так и другой из них. Участь Кастропа, обыкновенного человека, втянутого в мировую бойню неслыханных масштабов, подтверждает, что за отвлеченными диспутами в «Бергхофе» стояла проблематика, обладающая непосредственной актуальностью для всего европейского общества и много раз возникавшая уже после того, как им был пройден тяжелый «перевал, разделяющий два столетия». Спор о реальности или эфемерности свободы, которым почти неизменно увенчивались столкновения протагонистов «Волшебной горы», оказался одной из «вечных» тем XX столетия, отозвавшейся и в последующем творчестве Т. Манна.

Роман Томаса Манна «Волшебная гора» был написан в первой половине 20 века. Он отражает взгляды людей, которые жили в начале века, до наступления Первой мировой войны. События происходят в Швейцарии, в горах.

Главный герой Ганс приезжает в санаторий, где его брат лечится от туберкулёза. Сначала он хотел побыть там недолго, но его заворожил образ жизни санатория, перед отъездом он начал ощущать признаки заболевания, и врач рекомендовал ему остаться. Так краткосрочная поездка затянулась на несколько лет.

Оказавшись ограждённым от суеты повседневности, Ганс обращает внимание, что время в санатории течёт иначе. Можно сказать, что оно здесь практически не имеет значения. Людям некуда торопиться, всё идёт по установленному распорядку. Здесь всё размеренно, что так не похоже на жизнь снаружи.

Ганс знакомится с обитателями санатория. Они рассуждают на философские темы: о хорошем и плохом, о нравственных нормах, жизненных ценностях, стремлении к познанию, здоровье души. Чаще всего Ганс разговаривает с тремя друзьями. Они разные, и от каждого из них Ганс получает полезную информацию, слышит то, что его меняет.

Один из приятелей главного героя Сеттембрини выступает за развитие, прогресс, воплощение либеральных идей. Второй – Нафта – выступает в пользу традиций, сохранения консервативного порядка. Папперкорн считает, что самое главное – уметь наслаждаться жизнью, главным для него являются удовольствие и польза. Все больные живут словно в другом мире, даже накануне Первой мировой войны они умудряются развлекаться по-своему, флиртовать, влюбляться и проводить спиритические сеансы.

Писатель стремился отразить внутреннее состояние людей того времени на примере санатория как обособленного места. Это как курорт, где люди отвлекаются от внешних проблем, только здесь живут годами. Люди здесь болеют, но скорее, это болезнь не тела, а души. Души, которая хочет убежать от проблем и уйти от ответственности, оставаясь в своём собственном мире. Только такое бегство всё же не решит проблем, о чём свидетельствует наступление войны.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Волшебная гора" Томас Манн бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Прочитав роман Томаса Манна , немедленно захотел посмотреть фильм, чтобы сравнить образы и заново пережить впечатления, но под другим "соусом". Попался фильм "Der Zauberberg" , снятый Гансом В. Гайссендёрфером в 1982 году. К нему был сделан русский дубляж, так что к просмотру готовился с предвкушением.

Забегая вперед сразу скажу, что трех-минутный трейлер фильма сразу рассказывает о всем фильме - никакой загадки для просмотра не оставляет. Поэтому, если вы найдете 3 часа (столько длятся 3 части), то не запускайте этот ролик.

Здесь нам представлены все основные персонажи романа: Ганс Касторп, его двоюродный брат Иоахим, итальянец Сеттембрини, иезуит Нафта, русская мадам Шоша, гофрат Беренс, доктор Кроковски и господин Пеперкорн. Неудивительно, что образы части персонажей оказались не такими, какими я их себе представлял, читая книгу. Особенно это касается гофрата Беренса (почему-то у меня он был похож на Дмитрия Назарова), русской мадам Шоша, итальянца Сеттембрини и голландца Пеперкорна.

Фильм довольно неплохо показывает виды сцен, в которых происходят основные сюжетные действия. Завораживающие своей снежной красотой Альпы, санаторий Бергхоф с его балкончиками для воздушных процедур, гремящие водопады. В общем, декораторам и костюмерам можно поставить твердую пятерку.

Теперь собственно о фильме. Он совершенно не удался. Не читая книгу понять многие сюжетные повороты вообще невозможно. Идут кадры из детства Ганса, где он сидит на уроке рисования и просит у Хиппе одолжить карандаш. Режиссер не объясняет зачем Ганс идет к Хиппе, откуда к нему такой интерес. В принципе, можно было не снимать эту сцену - без книги она ничего не поясняет. И таких сцен в фильме чуть больше чем половина. На прогулке мимо Ганса и Иоахима пробегает "Союз однолегочных" - подсмеивание над Касторпом выпадает; Ганс вертится вокруг патефона - непонятно зачем; Пеперкорн что-то кричит в одиночестве у водопада и внезапно себя убивает.

Помимо сцен, которые можно было смело не снимать, поскольку их смысл из фильма неясен, есть еще одна деталь. Фактически ни одно из философских рассуждений Томаса Манна не нашло своего отражения или было искажено до неузнаваемости: течение времени; азиатские глаза, манившие Ганса Касторпа; вылазка Ганса в Альпы, чтобы столкнуться лицом к лицу с необузданной стихией природы; взаимоотношения с Пеперкорном; увлечение чудом техники - патефоном; демон Тупоумия.

В итоге, человеку, не читавшему роман "Волшебная гора", этот австрийско-немецкий фильм строго не рекомендуется к просмотру. В фильме не содержится ничего, кроме общей сюжетной последовательности событий. Все самое ценное осталось в книге. А вот тем, кто книгу уже прочел и хочет знать дальнейшую судьбу Ганса Касторпа, дам ссылку на Миядзаки

Томас Манн

Волшебная гора

Вступление

История Ганса Касторпа, которую мы хотим здесь рассказать, – отнюдь не ради него (поскольку читатель в его лице познакомится лишь с самым обыкновенным, хотя и приятным молодым человеком), – излагается ради самой этой истории, ибо она кажется нам в высокой степени достойной описания (причем, к чести Ганса Касторпа, следует отметить, что это именно его история, а ведь не с любым и каждым человеком может случиться история). Так вот: эта история произошла много времени назад, она, так сказать, уже покрылась благородной ржавчиной старины, и повествование о ней должно, разумеется, вестись в формах давно прошедшего.

Для истории это не такой уж большой недостаток, скорее даже преимущество, ибо любая история должна быть прошлым, и чем более она – прошлое, тем лучше и для ее особенностей как истории и для рассказчика, который бормочет свои заклинания над прошедшими временами; однако приходится признать, что она, так же как в нашу эпоху и сами люди, особенно же рассказчики историй, гораздо старее своих лет, ее возраст измеряется не протекшими днями, и бремя ее годов – не числом обращений Земли вокруг Солнца; словом, она обязана степенью своей давности не самому времени ; отметим, что в этих словах мы даем мимоходом намек и указание на сомнительность и своеобразную двойственность той загадочной стихии, которая зовется временем.

Однако, не желая искусственно затемнять вопрос, по существу совершенно ясный, скажем следующее: особая давность нашей истории зависит еще и от того, что она происходит на некоем рубеже и перед поворотом, глубоко расщепившим нашу жизнь и сознание… Она происходит, или, чтобы избежать всяких форм настоящего, скажем, происходила, произошла некогда, когда-то, в стародавние времена, в дни перед великой войной, с началом которой началось столь многое, что потом оно уже и не переставало начинаться. Итак, она происходит перед тем поворотом, правда незадолго до него; но разве характер давности какой-нибудь истории не становится тем глубже, совершеннее и сказочнее, чем ближе она к этому «перед тем»? Кроме того, наша история, быть может, и по своей внутренней природе не лишена некоторой связи со сказкой.

Мы будем описывать ее во всех подробностях; точно и обстоятельно, – ибо когда же время при изложении какой-нибудь истории летело или тянулось по подсказке пространства и времени, которые нужны для ее развертывания? Не опасаясь упрека в педантизме, мы скорее склонны утверждать, что лишь основательность может быть занимательной.

Следовательно, одним махом рассказчик с историей Ганса не справится. Семи дней недели на нее не хватит, не хватит и семи месяцев. Самое лучшее – и не стараться уяснить себе заранее, сколько именно пройдет земного времени, пока она будет держать его в своих тенетах. Семи лет, даст Бог, все же не понадобится.

Итак, мы начинаем.

Глава первая

В самый разгар лета один ничем не примечательный молодой человек отправился из Гамбурга, своего родного города, в Давос, в кантоне Граубюнден. Он ехал туда на три недели – погостить.

Из Гамбурга в Давос – путь не близкий, и даже очень не близкий, если едешь на столь короткий срок. Путь этот ведет через несколько самостоятельных земель, то вверх, то вниз. С южногерманского плоскогорья нужно спуститься на берег Швабского моря, потом плыть пароходом по его вздымающимся волнам, над безднами, которые долго считались неисследимыми.

Однако затем путешествие, которое началось с большим размахом и шло по прямым линиям, становится прерывистым, с частыми остановками и всякими сложностями: в местечке Роршах, уже на швейцарской территории, снова садишься в поезд, но доезжаешь только до Ландкварта, маленькой альпийской станции, где опять надо пересаживаться. После довольно продолжительного ожидания в малопривлекательной ветреной местности вам наконец подают вагоны узкоколейки, и только с той минуты, когда трогается маленький, но, видимо, чрезвычайно мощный паровозик, начинается захватывающая часть поездки, упорный и крутой подъем, которому словно конца нет, ибо станция Ландкварт находится на сравнительно небольшой высоте, но за ней подъем идет по рвущейся ввысь, дикой, скалистой дороге в суровые высокогорные области.

Ганс Касторп – так зовут молодого человека – с его ручным чемоданчиком из крокодиловой кожи, подарком дяди и воспитателя – консула Тинапеля, которого мы сразу же и назовем, – Ганс Касторп, с его портпледом и зимним пальто, мотающимся на крючке, был один в маленьком, обитом серым сукном купе; он сидел у окна, и так как воздух становился к вечеру все свежее, а молодой человек был баловнем семьи и неженкой, он поднял воротник широкого модного пальто из шелковистой ткани. Рядом с ним на диване лежала книжка в бумажной обложке – «Ocean steamships» , которую он в начале путешествия время от времени изучал; но теперь она лежала забытая, а паровоз, чье тяжелое хриплое дыхание врывалось в окно, осыпал его пальто угольной пылью.

Два дня пути уже успели отдалить этого человека, к тому же молодого, – а молодой еще не крепко сидит корнями в жизни, – от привычного мира, от всего, что он считал своими обязанностями, интересами, заботами, надеждами, – отдалить его гораздо больше, чем он, вероятно, мог себе представить, когда ехал в наемном экипаже на вокзал. Пространство, которое переваливалось с боку на бок между ним и родным домом, кружилось и убегало, таило в себе силы, обычно приписываемые времени; с каждым часом оно вызывало все новые внутренние изменения, чрезвычайно сходные с теми, что создает время, но в некотором роде более значительные. Подобно времени, пространство рождает забвение; оно достигает этого, освобождая человека от привычных связей с повседневностью, перенося его в некое первоначальное, вольное состояние, и даже педанта и обывателя способно вдруг превратить в бродягу. Говорят, что время – Лета; но и воздух дали – такой же напиток забвения, и пусть он действует менее основательно, зато – быстрее.

Нечто подобное испытывал и Ганс Касторп. Он вовсе не собирался придавать своей поездке особое значение, внутренне ожидать от нее чего-то. Напротив, он считал, что надо поскорее от нее отделаться, раз уж иначе нельзя, и, вернувшись совершенно таким же, каким уехал, продолжать обычную жизнь с того места, на котором он на мгновение прервал ее. Еще вчера он был поглощен привычным кругом мыслей – о только что отошедших в прошлое экзаменах, о предстоящем в ближайшем будущем поступлении практикантом к «Тундеру и Вильмсу» (судостроительные верфи, машиностроительный завод, котельные мастерские) и желал одного – чтобы эти три недели прошли как можно скорее, – желал со всем нетерпением, на какое, при своей уравновешенной натуре, был способен. Но теперь ему начинало казаться, что обстоятельства требуют его полного внимания и что, пожалуй, не следует относиться к ним так уж легко. Это возношение в области, воздухом которых он еще никогда не дышал и где, как ему было известно, условия для жизни необычайно суровы и скудны, начинало его волновать, вызывая даже некоторый страх. Родина и привычный строй жизни остались не только далеко позади, главное – они лежали где-то глубоко внизу под ним, а он продолжал возноситься. И вот, паря между ними и неведомым, он спрашивал себя, что ждет его там, наверху. Может быть, это неразумно и даже повредит ему, если он, рожденный и привыкший дышать на высоте всего лишь нескольких метров над уровнем моря, сразу же поднимется в совершенно чуждые ему области, не пожив предварительно хоть несколько дней где-нибудь не так высоко? Ему уже хотелось поскорее добраться до места: ведь когда очутишься там, то начнешь жить, как живешь везде, и это карабканье вверх не будет каждую минуту напоминать тебе, в сколь необычные сферы ты затесался. Он выглянул в окно: поезд полз, извиваясь по узкой расселине; были видны передние вагоны и паровоз, который, усиленно трудясь, то и дело выбрасывал клубы зеленого, бурого и черного дыма, и они потом таяли в воздухе. Справа, внизу, шумели воды; слева темные пихты, росшие между глыбами скал, тянулись к каменно-серому небу. Временами попадались черные туннели, и когда поезд опять выскакивал на свет, внизу распахивались огромные пропасти, в глубине которых лежали селения. Потом они снова скрывались, опять следовали теснины с остатками снега в складках и щелях. Поезд останавливался перед убогими вокзальчиками и на конечных станциях, от которых отходил затем в противоположном направлении; тогда все путалось, и трудно было понять, в какую же сторону ты едешь и где какая страна света. Развертывались величественные высокогорные пейзажи с их священной фантасмагорией громоздящихся друг на друга вершин, и тебя несло к ним, между ними, они то открывались почтительному взору, то снова исчезали за поворотом. Ганс Касторп вспомнил, что область лиственных лесов уже осталась позади, а с нею, вероятно, и зона певчих птиц, и от мысли об этом замирании и оскудении жизни у него вдруг закружилась голова и ему стало не по себе; он даже прикрыл глаза рукой. Но дурнота тут же прошла. Он увидел, что подъем окончен, – перевал был преодолен. И тем спокойнее поезд побежал по горной долине.

Глава 1

В самый разгар лета молодой человек отправляется из Гамбурга в Давос, погостить три недели в интернациональном санатории «Берггоф». В горах его встречает двоюродный брат – Иоахим Цимсен. Гансу Касторпу выделяют тридцать четвёртую комнату, в которой два дня назад умерла одна американка. Вечером братья ужинают. Иоахим представляет Ганса доктору Кроковскому.

Глава 2

Ганс Касторп рано потерял родителей. Полтора года после их смерти он прожил с дедом. Потом его опекуном стал двоюродный дед (дядя матери) – консул Тинапель. Выросший утончённым человеком Ганс Касторп не был лишён тяги к грубым радостям существования – хорошей еде, одежде, сигарам. Одно время ему нравилось рисовать корабли, но полуголодное существование художника никогда не прельщало героя. Ганс Касторп уважительно относился к труду, но ничегонеделание было для него более естественным. К 22 годам молодой человек уже успел проучиться несколько семестров в трёх политехнических учебных заведениях и предполагал стать инженером. Главные экзамены сильно вымотали его. Доктор Хейдекинд посоветовал Гансу провести пару-другую недель в высокогорной местности.

Глава 3

Утром Ганс Касторп слышит, как соседствующая с ним русская пара предаётся любовным утехам. Вместе с Иоахимом он завтракает в зале, обставленном в стиле модерн, знакомится с обитателями санатория и его главой – гофратом Беренсом. На прогулке Ганс встречает компанию молодых людей с пневомтораксами – газом, закачанным в поражённое лёгкое для его заживления. Иоахим знакомит кузена с итальянским литератором Сеттембрини.

После прогулки братья лежат на воздухе. Иоахим измеряет температуру. Ганс рассуждает о сущности времени. Перед обедом герои спускаются вниз, в курортную деревню. Ганс ощущает сильное сердцебиение и усталость.

Во время обеда молодой человек замечает, что больные с огромным аппетитом поглощают пищу. Герою наконец-то удаётся узнать, кто так громко хлопает дверью каждый раз, когда входит в столовую. Виновницей шума оказывается молодая рыжеволосая девушка – мадам Шоша, сидящая за «хорошим» русским столом.

Лёжа в шезлонге после обеда, Ганс слышит, как на общей террасе молодой господин Альбин пугает дам в начале ножом, а затем револьвером, который он держит для того, чтобы убить себя, когда поймёт, что лечение бессмысленно.

К вечеру (после чая, очередной прогулки, лежания в шезлонге и ужина) Ганс Касторп чувствует себя окончательно вымотанным. Перед сном он проводит время в кругу пациентов, разговаривает с Сеттембрини. Ночью герой никак не может заснуть, а когда, наконец, забывается, ему снятся сумбурные и ужасные сны.

Глава 4

На третий день пребывания Ганса в «Берггофе» курортную долину покрывает снег. Иоахим объясняет брату, что времена года в горах практически ничем не отличаются друг от друга: снег идёт с августа по май, а зимой может наступить внезапная оттепель. После второго завтрака кузены отправляются вниз за одеялами для Ганса. Возвращаюсь назад, они встречают Сеттимбрини. Итальянец оспаривает точку зрения Ганса о том, что глупость и болезнь несовместимы.

В воскресенье в санатории звучит музыка, русские уезжают кататься. В понедельник Ганс Касторп, желая вырваться из привычного круга жизни, совершает самостоятельную прогулку в горы, где у него открывается сильное кровотечение из носа. Лёжа на скамейке, герой вспоминает свою юношескую любовь – Пшибыслава Хиппе и понимает, что мадам Шоша очень похожа на него. В одиннадцать часов начинается лекция доктора Кроковского. Медицинские рассуждения о любви Ганс слушает, сидя рядом с мадам Шоша.

Во вторник герой оплачивает счёт за первую неделю пребывания в санатории. От Иоахима он узнаёт, что гофрат Беренс и сам, возможно, является таким же больным, как и все остальные.

После прогулки в горы у Ганса Касторпа начинает трястись голова. Соседка по столу – учительница, фрейлин Энгельгарт замечает его интерес к мадам Шоша. Она начинает подтрунивать над Гансом и становится его сообщницей в любовных переживаниях.

Ганс Касторп старается поймать взгляд Клавдии (так зовут мадам Шоша) за столом и подстраивает случайные встречи с ней в коридоре.

Лодовико Сеттимбрини изводит братьев разговорами о всеобщем равенстве и братстве.

Ганс Касторп высчитает, что пребывание в санатории обходится каждому больному в двенадцать тысяч франков в год, а его ежегодный доход составляет около девятнадцати тысяч.

К концу третьей недели пребывания в «Берггофе» герой простужается. На осмотре гофрат Беренс находит у Ганса шумы и хрипы в одном из лёгких и предлагает ему остаться в санатории для лечения.

Глава 5

Ганс Касторп соблюдает постельный режим. В течение дня его навещает Иоахим. Как-то раз к нему в номер заходит Сеттимбрини. Итальянец рассказывает герою историю об одной даме, которая плохо почувствовала себя в «Берггофе» именно из-за климата. Он предостерегает Ганса от привыкания к здешнему образу жизни и отказу от возвращения в привычный мир здоровых людей.

Через три недели Гансу разрешают встать. От фрейлин Энгельгарт он узнаёт о том, что по вечерам Клавдию навещает её соотечественник, а гофрат Беренс пишет её портрет. Сам Ганс замечает, что один из пациентов санатория – тридцатилетний мангеймец постоянно буравит мадам Шоша взглядом.

В очереди на рентген Клавдия разговаривает с Иоахимом. Ганс Касторп видит в этом хороший знак. В октябре он пишет родственникам о том, что болен и ему придётся задержаться в «Берггофе».

Ганс Касторп всё больше влюбляется в Клавдию Шоша. Он оказывает ей мелкие знаки внимания. Иногда между героями происходят незримые размолвки. Постепенно они начинают обмениваться друг с другом отдельными словами и приветствиями. Ганс не старается скрыть от окружающих своё чувство – напротив, он делает всё для того, чтобы его влюблённость заметили.

Сеттимбрини рассказывает Гансу о деятельности «Лиги содействия прогрессу» и об их стремлении описать и классифицировать человеческие горести в рамках многотомного издания «Социология страданий». Лодовико поручают работу над литературным томом, в котором он должен будет исследовать все возможные конфликты, встречающиеся в книгах. Итальянец говорит, что он сможет работать и в горах, а вот профессия Ганса Касторпа предполагает активную деятельность внизу, поэтому ему следует уехать из санатория, пока он ещё не пустил здесь корни.

Как-то раз братья встречают в саду гофрата Беренса. Ганс напрашивается к нему в гости с целью увидеть портрет мадам Шоша.

В ноябре в горы приходит зима. «Берггоф» погружается в ожидание Рождества. Ганс Касторп начинает интересоваться анатомией. Шесть предпраздничных недель пролетают как один миг.

После Рождества, которое в санатории празднуют весело и с подарками, умирает аристократ-австриец. Пациенты предпочитают не говорить об этом, и только Ганс Касторп с Иоахимом наносят визит вдове покойного.

Ганс Касторп решает проявлять больше внимания к лежачим и умирающим больным. Он посылает горшок с цветами молодой девушке Лейле Гернгросс и тяжелобольному Фрицу Ротбейну и навещает их вместе с Иоахимом. Фриц умирает через несколько дней, Лейла чуть позже.

Гофрат Беренс одобряет начинание Ганса и знакомит его с другими «лёгочными свистунчиками в клетках». По просьбе доктора братья начинают опекать живущую в дешёвом пансионе Карен Карстед. Они водят больную на каток и в кинотеатр, гуляют с ней по курортным улицам, как-то раз совершают прогулку на Деревенское кладбище.

На карнавальной неделе Ганс Касторп просит у Клавдии карандаш, чтобы принять участие в весёлой забаве по рисованию свинки с закрытыми глазами. Просьба перерастает в непринуждённую беседу на французском языке и лёгкий флирт. Ганс Касторп признаётся Клавдии в любви. Мадам Шоша говорит своему поклоннику о предстоящем отъезде.

Глава 6

Клавдия обещает Гансу вернуться в «Берггоф» и дарит на память о себе рентгеновский снимок лёгких.

Обидевшийся на непослушание Ганса Сеттимбрини несколько недель не общается с юношей. На Пасху он прощается с братьями, говоря, что после постановки «пожизненного» диагноза, решил покинуть санаторий и разместиться в деревне, сняв квартиру у дамского портного Лукачека.

Весной в «Берггофе» начинаются самовольные отъезды. Иоахим замечает, что Ганс посещает доктора Кроковского, увлекается ботаникой и астрономией. Как-то раз на прогулке в долине братья встречают Сеттимбрини, который с неохотой представляет их своему спутнику – профессору древних языков Нафте. Вчетвером герои спорят о важности трудового и созерцательного начала, о необходимости войны для оздоровления общества.

Через год своего пребывания в горах Ганс Касторп делает вывод о том, что он относится к разряду тех людей, которым никогда не удастся акклиматизироваться в «Берггофе».

Братья наносят визит Нафте. Профессор спорит с Сеттимбрини о важности христианской морали и террора для гармоничного развития общества. Итальянец уводит молодых людей к себе в гости – в каморку под крышей и предостерегает их от разрушительного духовного воздействия Нафты, оказавшегося членом ордена иезуитов.

В начале сентября Иоахим извещает гофрата Беренса о своём отъезде. Разозлённый доктор говорит Гансу Касторпу, что он – здоров и может покинуть санаторий вместе с братом, но молодой человек решает остаться.

Через несколько месяцев после отъезда Иоахима Ганса пересаживают за другой стол, на место Сеттимбрини. Влюблённый в мадам Шоша мангеймец Фердинанд Везаль завязывает с ним дружбу. Джемс Тинапель навещает племянника в «Берггофе». Консул пытается вырвать Ганса из безмятежной санаторной жизни, но терпит неудачу и сбегает, никому ничего не сказав, испугавшись того, что может остаться здесь навеки.

Отец Лео Нафты – Элия был раввином. Его распяли после загадочной смерти двух христианских детей. Кончина матери открыла для Лейбе (так звали Нафту раньше) возможность выбора своего жизненного пути, который определила встреча с католическим священником – Унтерпертингером. Лейбе крестился и поселился в пансионе «Утренняя звезда». Болезнь не дала ему шанса стать настоящим иезуитом. Нафту отправили в горы, предоставив ему место преподавателя в одном из учебных заведений Давоса.

Ганс Касторп, Сеттимбрини, Нафта, Везаль и Ферге проводят время в совместных прогулках и беседах.

Вторая зима в «Берггофе» оказывается очень снежной. Ганс Касторп в тайне от докторов начинает кататься на лыжах. Как-то раз он попадает в снежную пургу и чуть не погибает в горах.

В конце июля в санаторий возвращается Иоахим. Вместе с ним приезжает его мать – Луиза Цимсен. Двоюродный брат передаёт Гансу привет от мадам Шоша, собирающейся осенью в Испанию, а зимой – в «Берггоф».

От Нафты Ганс Касторп узнаёт о том, что Сеттимбрини – масон.

Осенью у Иоахима находят туберкулёз гортани. Перед смертью он впервые позволяет себе беседу с любимой девушкой, длительное время бывшей его соседкой по столу – пышногрудой Марусей. Иоахим умирает в своей постели в присутствии матери и брата.

Глава 7

В Рождественский пост в «Берггоф» возвращается Клавдия Шоша. Её сопровождает мингер Питер Пеперкорн – голландец с Явы, богатый кофейный плантатор. Ганс Касторп ведёт себя с Клавдией вежливо и отстранённо, но внутри сгорает от злости. Через несколько недель после возвращения мадам Шоша заводит с героем разговором и знакомит его с Пеперкорном. Вместе с другими обитателями санатория Клавдия, Питер и Ганс шесть часов играют в карты, пьют вино, лакомятся разнообразными блюдами.

Между Гансом Касторпом и мингером Пеперкорном устанавливаются дружеские отношения, основанные на взаимной симпатии. Яркая индивидуальность голландца вызывает в молодом человеке чувство искреннего восхищения.

Ганс Касторп вводит Пеперкорна и мадам Шоша в круг своих знакомых гуманистов – Сеттимбрини, Нафты, Ферге и Везаля. В одном из разговоров один на один Клавдия рассказывает герою о том, что находится рядом с голландцем в силу его огромной любви к ней. Она предлагает молодому человеку заключить дружеский союз ради Пеперкорна, личность которого временами вызывает у неё страх и трепет, и закрепляет новые отношения с Гансом поцелуем в губы.

В одной из частных бесед Пеперкорн прямо спрашивает у Ганса о том, любит ли он мадам Шоша. Молодой человек без утайки рассказывает обо всём. Голландец предлагает ему заключить дружеский союз из любви к Клавдии.

Мингер Пеперкорн умирает от внезапного кровоизлияния после поездки на водопад в Флюэлатальском лесу. Гофрат Беренс констатирует, что голландец совершил самоубийство.

Чтобы удержать Ганса Касторпа от самовольного отъезда, Беренс говорит ему об излечении, а колебания температуры объясняет наличием в организме стрептококков, избавиться от которых можно за несколько месяцев. Лечение оказывается безрезультатным. Герой вновь погружается в бесцельные занятия, поддаваясь «демону тупоумия».

Администрация санатория покупает для больных граммофон. Ганс Касторп берёт в свои руки управление музыкальным аппаратом. Ночью он тайком слушает пластинки и окончательно влюбляется в волшебство музыки. Особенно близка ему становится опера «Аида».

С годами лекции доктора Кроковского становятся более мистическими. Он рассуждает о гипнозе, телепатии и вещих снах. Девятнадцатилетняя датчанка Элли Бранд оказывается носительницей необычных способностей – она общается с духом юноши по имени Холгер, который рассказывает ей о том, что думают другие люди. На спиритическом сеансе пациентам санатория удаётся узнать, что невидимый друг Элли при жизни был поэтом. На сеансе, устроенном доктором Кроковским, Холгер показывает Гансу Ксторпу дух Иоахима.

Тридцатилетний антисемит коммерсант Видеман погружает «Берггоф» в состояние ссор и раздоров.

Спустя годы Сеттимбрини и Нафта начинают чувствовать себя всё хуже и хуже, но даже это не удерживает их от бесконечных споров и дуэли, на которую иезуит вызывает масона. Сеттимбрини стреляет в воздух. Нафта обвиняет его в трусости и убивает себя выстрелом в висок.

Ганс Касторп прожил в «Берггофе» семь лет. За это время умер его двоюродный дед и воспитатель – консул Тинапель. Из санатория молодого человека «вырвала» Первая мировая война. Последний раз читатель встречается с Гансом Касторпом на поле боя.