Какие вам обычно дарят подарки? О "крещении в хирурги"

Век боли не видать

Она училась во 2-м Московском медицинском институте, когда тот еще носил имя Сталина. Ее первой из студентов взял ассистировать на операцию академик Борис Петровский.

В Туве до отдаленных кочевий она добиралась верхом на лошади. Работая в санитарной авиации, перескакивала из самолета в машину в окружении волков.

Мало кто может похвастаться 68-летним рабочим стажем, тем более если он прошел практически на передовой.

В 2014 году ей была вручена награда всероссийской премии «Призвание» в номинации «За верность профессии».

И ныне ее день расписан по минутам. Рязанскому хирургу Алле Ильиничне Левушкиной в мае исполнится 90, а она до сих пор оперирует и о выходе на пенсию не помышляет. Алла Ильинична ведет прием в поликлинике и оперирует в Рязанской городской клинической больнице №11.

О своем пути в медицину, о страхах и преодолениях, о сложных операциях и необычных подарках легендарный хирург рассказала «МК».

Хирург Алла Ильинична Левушкина: «Во время операции вообще не устаю».

Рабочий день доктора Левушкиной начинается в 9.30 в поликлинике. Причем около ее кабинета всегда стоит очередь. Пациенты стараются попасть именно к Алле Ильиничне. «Есть результат - поэтому и идут», - коротко комментирует врач.

В старейшем хирурге - 152 сантиметра роста, на вид хрупкая, невесомая женщина, но взгляд цепкий, а руки сильные.

В 11.30 я уже в больнице, где работаю на полставки, - рассказывает о своем распорядке дня доктор. - Делаю перевязки, смотрю поступающих больных. Потом иду на операцию. Наши проктологические операции идут последними. За неделю приходится делать 3–4 операции.

Также Алла Ильинична помогает во всех сложных операциях коллегам. Оперативные вмешательства предварительно обсуждаются на конференции. Мнение доктора Левушкиной бывает решающим.

Раньше, оперируя, чтобы дотянуться до больного, Алла Ильинична вставала на специальную подставку. Теперь коллеги ей подкатывают стул на колесиках, при этом, улыбаясь, говорят: «Карета подана».

Для молодых медиков Алла Ильинична Левушкина - королева хирургии. Шутка ли, за плечами у старейшего врача - более 10 тысяч операций. Она и наставник замечательный. Охотно учит молодежь выполнять геммороидэктомию, накладывать колостому.

Однажды один из коллег в порыве благодарности обнял крепко доктора, расцеловал. А потом удивлялся, что это она вздохнуть не может? А у Аллы Ильиничны оказались сломаны три ребра… Но доктор на молодого коллегу зла не держит.

Когда спрашиваю, надо ли хирургу иметь особый талант, Алла Ильинична говорит: «Ему руки нужно иметь хорошие. Хирургическое вмешательство - это рукоделие. А голова на плечах нужна всем без исключения врачам».

Доктора Левушкину тяготит чрезмерное внимание со стороны журналистов. «Отвлекает от главного, - объясняет Алла Ильинична. - Мне слава не нужна, главное, чтобы у моих больных не было осложнений».

Она вообще живет по принципу: болтовня бесполезна - малословие не вредно. А правду, невзирая на лица и должности, надо говорить человеку в лицо.

И сколько бы ни твердили, что хирургия - больше для мужчин, что она требует колоссальных затрат, как физических сил, так и душевных, у доктора Левушкиной ответ один:

Я как скаковая лошадь: иду в больницу, еле ноги волочу, но, как только вхожу в операционную, тут же преображаюсь, получаю заряд энергии. Во время операции вообще не устаю.

В Туве в кочевья к больным доктор добиралась верхом на лошади.

«В хирурги окрестил академик Петровский»

А ведь в детстве Алла Ильинична мечтала стать геологом.

Отец у меня был лесоводом, много времени я проводила в туристических походах. Любила природу, животных, цветы. Хотела заниматься поиском и оценкой полезных ископаемых, осваивать новые территории. Но потом мне в руки попались «Записки врача» Вересаева, и я заболела медициной.

Школу Алла Левушкина окончила в победном 1945 году. Приехала поступать в Москву, и тут выяснилось, что во 2-й медицинский институт берут только с московской пропиской. С подругой они подались в Днепропетровск. Выяснилось, что и здесь не ждут иногородних. Общежитие местного меда было разрушено, в потолке проглядывало небо.

В Рязань возвращались на подножке поезда, так как билетов не было. Чтобы не терять попросту год, Алла поступила в Рязанский педагогический институт на естественный факультет. В одной группе с ней оказалась москвичка Вера Пономарева, которая, как выяснилось, тоже мечтала стать врачом. Весь год Вера жила в семье Левушкиных, а на следующий год ее родители прописали к себе в московскую квартиру Аллу. Путь в столичный мед был открыт. Конкурс был запредельный. Девушка слышала за спиной: «Куда эта «деревня» лезет?» Но Алла еще тот оловянный солдатик. Взяла и с ходу набрала необходимые 16 баллов, а подруга не попала в список студентов. Вере не хватило баллов, ей предложили учиться в Саратовском мединституте.

Как было после этого возвращаться в дом Пономаревых? - спрашивает сама себя Алла Ильинична. - Стала ночевать на вокзале. Однажды в зале ожидания встретила знакомую своей мамы, та, сжалившись, пригласила жить к себе. А у нее самой была лишь небольшая комнатка.

В свой угол девушка пробиралась поздно вечером, а до этого готовилась к занятиям в библиотеке или анатомичке.

Потом Алле чудом удалось выбить общежитие. Послевоенные годы были голодные. Студенты жили в складчину. В общий котел шло все то, что присылали им родные из дома: картошка, крупы, соленья.

Нередко голодали, - признается Алла Ильинична. - Потом нам стали выдавать талоны на питание, а также паек, в который, кроме продуктов, входил литр спирта. Мы тут же несли спиртное на базар и выменивали его на хлеб.

Однажды студентка Левушкина не удержалась и выменяла спирт на капроновые чулки. Каково же было разочарование девушки, когда вскоре они порвались.

Но на танцы бегать все равно было некогда, все свободное время Алла занималась.

- Первый раз оказавшись в морге, не упали в обморок?

Мне противно было. Я вообще анатомию никогда особенно не любила. Но что делать? Объединялись в группы по четыре человека и препарировали. Гораздо больше мне нравились топографическая анатомия и оперативная хирургия.

Уже с третьего курса Алла Левушкина стала ходить в кружок по хирургии, который на базе 4-й горбольницы вел академик Борис Петровский - будущий министр здравоохранения СССР.

Помню, собрались со студентами, все хотели помогать легендарному хирургу. А он вдруг показал на меня и сказал: «Сегодня ассистировать мне будете вы!» А я всегда тщательно убирала под шапочку волосы. Стараясь походить на хирургов, засучивала рукава, завязывала сзади халат. Принесли мне подставку, и я встала к операционному столу. К тому времени мы уже умели узлы вязать, нитки подавать, накладывать зажимы. На той операции по удалению рака молочной железы я стояла вторым ассистентом, первым ассистентом студентов не ставили. Кровь брызнула мне в лицо, и академик Петровский в шутку сказал: «Ну вот, я окрестил вас в хирурги. Теперь дороги назад нет».

Об академике Петровском у Аллы Ильиничны сохранились самые теплые воспоминания. Борис Васильевич, зная, что у студентов нет лишних денег, частенько платил за всех кружковцев в трамвае. А бывало, что и подкармливал соевыми пирожными.

«Доктор, вас же волки сожрут!»

Когда нужно было выбирать специализацию, у Аллы Левушкиной сомнений уже не было. Единственная из своей 12-й группы она выбрала хирургию.

Как получилось, что после окончания вуза, несмотря на то, что вас оставляли работать в Москве, вы уехали в далекую Туву?

Глупые с подругой были, - говорит резко, будто режет, Алла Ильинична. - У подруги, Оли Кокориной, отец работал в 1-м медицинском институте, звал нас на кафедру патофизиологии. Но куда там! Нам казалось, чем труднее, тем лучше. Оля хотела поехать на Алтай, а я - на Дальний Восток, подошли к карте, увидели, что посередине находится Тува, туда и поехали.

Выпускницы столичного вуза попали на работу в районный центр Шагонар, который тувинцы называли Улуг-Хем. В Кызыле, расположенном в 115 километрах, находился географический центр Азии.

Молодым врачам выделили половину дома, который стоял около больницы.

Это была настоящая глубинка. Тувинцы жили тем, что разводили овец и лошадей. Горные хребты сменялись степными участками. Ни железных, ни автомобильных дорог не было. Врачам до кочевнических хозяйств приходилось добираться верхом.

В Туве Алла Ильинична провела свою первую самостоятельную операцию.

Больной был с кишечной непроходимостью, - вспоминает доктор. - Операцию проводили под местным обезболиванием. Под рукой была книга «Неотложная хирургия» Лежара, с ней и сверялись. Все сделали как надо. Я до сих пор помню, что больного звали Гошей. Он потом как-то спас нам с подругой жизнь - остановил лошадей, когда они понесли.

По признанию доктора Левушкиной, в крае, где в один узел сплелись традиции шаманизма, буддизма и быт русских староверов, было очень интересно работать. Здесь молодой врач поняла смысл тувинской поговорки: «Без воли - силы нет, без соли - вкуса нет».

Тувинцы преклонялись перед хирургами, считали, что истинные врачи - те, кто режет, работает скальпелем, - рассказывает Алла Ильинична.

- Но, отработав положенные три года, вы вернулись в Рязань?

Нужно было помогать родителям. А Рязань - моя родина, здесь мои корни.

На полке в память о Туве появились фигурки из агальматолита, подаренные местными мастерами. А Алла Левушкина после ординатуры стала работать в областной больнице имени Семашко и одновременно в санитарной авиации.

К областной больнице были приписаны самолеты Ан-2 и вертолеты Ми-2. Если в одном из районов предстояла сложная операция, на помощь вызывали областных хирургов и анестезиологов. Маститым хирургам частенько не хотелось лететь в отдаленный район, они посылали на вызов молодежь. В авангарде чаще всего оказывались Алла Левушкина и Владимир Ильин, который учился в ординатуре. Вот только опытному врачу-консультанту за такие выезды платили по 5 рублей, а молодым врачам - по 50 копеек.

Но, по признанию Аллы Ильиничны, это был хороший опыт. Оперировать приходилось в чистом поле, под дождем, в конюшне. Однажды грудную клетку больному, у которого был самострел в легкое, зашивали прямо в сарае. Транспортировать его в таком состоянии было невозможно.

Нередко санитарный самолет приземлялся на небольшие расчищенные площадки прямо в лесу. Однажды при снижении летчик заметил, что импровизированный аэродром окружен стаей волков.

Пилот не хотел сажать самолет, говорил: «Доктор, вас же волки сожрут!» А я выросла в мещерских лесах, зверей не боялась. Кричу ему: «Сажай!» Приземлились, вскоре за нами подошла машина, ее подогнали прямо к самолету, и я быстренько в нее перескочила.

Доктор Левушкина больше всех из хирургов моталась по области. Летчики шутили: «Алле так же, как пилоту, надо выдать значок за часы налета».

В санавиации приходилось оперировать и в чистом поле, и в конюшне.

«Специальность как раз по росту»

А врач-универсал, у которой был за плечами десятилетний стаж, брала уже новую высоту.

Когда в областную больницу пришла путевка на курсы по проктологии, никто из врачей не хотел ехать учиться. Уж больно специальность считалась непрестижной.

Никто в Рязанской области проктологией не занимался, а пациентов было много, - говорит, в свою очередь, Алла Ильинична. - Я помню, поступил к нам больной со свищом прямой кишки. Никто не знал, что с ним делать. На всю область не было ни одного проктолога. Когда узнала, что путевка на курсы по проктологии обошла все областные и районные больницы, но так и осталась невостребованной, поняла: надо ехать.

Решение о направлении Левушкиной на курсы принимали на совещании. Один из врачей областной больницы заметил: «У Аллы Ильиничны рост полтора метра, самый подходящий. Ей только проктологией и заниматься». И вопрос со специализацией был решен.

После четырех месяцев учебы, с 1961 года, Алла Ильинична единственная в области стала делать операции по проктологии. Чаще всего это были запущенные случаи, связанные с опухолями. Это сейчас у хирургов есть сложная аппаратура и уникальные инструменты, а в те годы операции приходилось делать практически на ощупь.

- Наукой никогда не хотели заняться?

Мне казалось, что это все повторение старого. Чтобы заниматься наукой, нужно иметь такую голову, чтобы действительно что-то изобрести. Так что я оставалась практиком.

Всю жизнь доктор Левушкина посвятила хирургии. Замуж она так и не вышла. Все мои расспросы о личной жизни Алла Ильинична решительно пресекает: «На вопросе о женихах я ставлю точку. Скажу одно - были и любовь, и ухажеры, но как-то не сложилось».

Единственная родная душа - брат, поэт Анатолий Левушкин, окончил Литературный институт имени Горького и долгие годы жил в Архангельске. Уехал в 1964 году к Белому морю, и, захваченный морской стихией, так и остался жить на Севере. Только в 2001 году, согласно завещанию, его привезли хоронить в Рязань, на Скорбященское кладбище.

Сейчас самый близкий для Аллы Ильиничны человек - это настоятель храма Александра Невского отец Петр (Кравцов).

Он мой духовный наставник. До 62 лет я была воинствующим атеистом, читала труды философов. А мама, которая окончила гимназию, была очень верующим человеком. Она преподавала в школе, а когда стали заставлять с детей снимать крестики, она переквалифицировалась в бухгалтеры. Мама переживала, постоянно молилась за меня. Она-то и познакомила меня с отцом Петром. Два года я несла атеистическую чушь, а он меня терпеливо выслушивал. Постепенно и я пришла к вере. Стала ходить в церковь, одно время была старостой.

Алла Ильинична признается, что с опытом поняла, что медицина и религия тесно связаны друг с другом. Она постоянно молится за своих больных, а за особо тяжелых - заказывает обедни.

И мне Бог дает силы жить и работать. Когда больные говорят мне спасибо, я отвечаю: «Благодарите больше Бога, чем меня». В моей практике было немало чудодейственных случаев исцеления.

Сейчас Алла Ильинична живет с парализованным двоюродным племянником. Ухаживает как за инвалидом, так и за целой армией кошек.

Дома у меня живут Малыш, Гоша, Лада, Муся… И на улице еще шесть усатых-полосатых. Но также я обожаю собак, меня каждая псина в округе знает. Пока всех не покормлю, не захожу с работы домой.

Долгие годы в доме у доктора Левушкиной жила Каштанка, помесь дворняги с лайкой. Алла Ильинична лечила и свою собаку, и всех соседских псов. А вот прооперировать собаку она решилась лишь однажды.

Делала ей резекцию кишки. Когда собака вышла из наркоза, я ее обняла за шею и расплакалась. Больше я не бралась оперировать животных, - признается доктор.

Доктор Левушкина: «Хирургическое вмешательство - это рукоделие».

- Ни разу не пожалели, что выбрали профессию врача?

Я никогда ни о чем не жалею. Сначала верила в судьбу, была фаталистом, а теперь верю в Бога.

- Врачи изменились со временем?

Общество изменилось, и врачи изменились. Сейчас люди знают цену деньгам, а деньги - это такая вещь, которая никогда не имеет конца… А мы в свое время работали, получая только зарплату. Поэтому трудились всегда на полторы ставки. Больные нам деньги никогда не давали. Мы жили легко и свободно.

- Что сейчас читаете?

На книги времени нет. Уже много лет выписываю газету «Советская Россия». Вот ее читаю регулярно.

В 2001 году доктор Левушкина из областной больницы перешла на работу в клиническую больницу №11. Удивительно, но, несмотря на огромный стаж и авторитет, Алла Ильинична до недавнего времени не имела никаких почетных званий и наград. Даже высшую врачебную категорию она подтвердила позже всех в отделении. «Некогда было бегать, бумаги собирать, по кабинетам их носить», - объясняет доктор.

В советское время ей мешала беспартийность. Когда активистка из парткома подкатила к ней с предложением стать кандидатом в члены КПСС, доктор заметила: «Не готова пока. К тому же к Коммунистической партии у меня много вопросов». От Левушкиной отстали, правда, и по служебной лестнице продвигать не стали. Лишь на короткое время она стала заведующей проктологическим отделением, но вскоре уступила это место более молодому и амбициозному врачу.

И только в 2014 году премьер-министр Дмитрий Медведев вручил Алле Ильиничне награду всероссийской премии «Призвание» в номинации «За верность профессии». Зал аплодировал ей стоя.

Для меня эта награда стала полной неожиданностью, - признается врач. - Статуэтка в виде рук с кристаллом стоит у меня на столе. К награде выдали денежную премию в размере один миллион рублей. Заплатила с этой суммы 13% подоходного налога. 100 тысяч отдала дочери отца Петра - женщина попала в трудную жизненную ситуацию. По 50 тысяч вручила всем племянникам. Накупила подарков, одарила друзей. Оставшиеся 600 тысяч положила на сберкнижку.

- Какие вам обычно дарят подарки?

Мне постоянно дарят цветы, но домой я их не уношу, оставляю в отделении, чтобы радовали врачей и медсестер. Раньше у меня весь шкаф был заставлен духами «Красная Москва», потом - хрустальными вазами. Сейчас все чаще несут продукты. Недавно, например, принесли забитого кролика. Я не смогла его съесть, отдала племяннице. А самым оригинальным подарком была корзина, сплетенная из конфет. Она вся была наполнена вкуснейшими сладостями. Тяжелая - невозможно. Я ее поставила на общий стол, сладости ели и наши доктора, и те, что приходили из других отделений. Потом в течение недели мы разобрали на конфеты и саму корзину.

Сама хирург-проктолог говорит, что берет на операцию даже неоперабельных пациентов и практически не имеет свободного времени. Весь день она проводит в больнице, а по вечерам читает книги в окружении своих кошек. Секрета долголетия Алла Левушкина для себя не открыла, она ест все подряд, часто плачет и смеется.

"В моем возрасте волноваться по такому поводу уже неприлично",- вот что сказала Алла Левушкина, когда журналисты атаковали ее вопросами "Взволнованы ли вы, узнав о присуждении вам самой престижной врачебной премии?".

Бабушка доктор

А нервничала 87-летний доктор из-за другого. "Сижу я на этой торжественной церемонии в Москве, смотрю - всем лауреатам вручают тяжеленную хрустальную статуэтку, плюс еще металлический диплом - для меня серьезный вес. Как бы, думаю, не уронить все это прямо на сцене и самой не грохнуться". Алла Ильинична оглянулась - кого о помощи попросить? Дмитрий Медведев по левую руку сидел, но к нему обращаться было неудобно, где это видано, чтобы премьера в носильщики вербовали? Повернулась направо, к каким-то мужчинам, зашептала: "Не могли бы вы вместе со мной на сцену подняться и помочь донести все эти штуки?" В итоге статуэтку, врученную Алле Ильиничне "За верность профессии", нес помощник председателя правительства Геннадий Онищенко, бывший главный санитарный врач России. А Левушкина в это время смущенно кланялась - лучшие врачи России, присутствующие в зале, встали, все до одного. "Так громко мне аплодировали, я даже растерялась. И за что?"

«Вставала на подставку и оперировала»

Верность профессии Алла Ильинична хранит уже 63 года. "Вообще-то я хотела стать геологом - нравится мне походная жизнь, сложности, препятствия. Но потом прочла "Записки врача" Вересаева и решила поступать в медицинский - весьма романтическая барышня была.

О первых студенческих годах Левушкина отзывается коротко: "Голодали мы, вот и все". Студентам выдавали талоны на питание, но какое там питание, суп - одна вода. Зато раз в месяц учащимся мединститута полагалась бутылка спирта, и с этим спиртом все бежали на базар, на пол-литра можно было выменять буханку хле.бa.

"Выжили мы только благодаря тому, что питались в общежитии вскладчину. Мои родители, хоть и сами недоедали, но немного картошки из нашей рязанской деревни присылали. Другим студентам сало передавали, крупу. Так и держались. Помню, одной девочке привезли здоровенного леща. Это было что-то невероятное! Мы эту великолепную рыбину неделю ели, еще и суп сварили из обглоданных до блеска костей".

Первый МГМУ имени Сеченова, с дипломом вернулась в Рязань лечить болезни щитовидной железы. – Однажды к нам в больницу пришло направление на курсы проктологии, – вспоминает Алла Ильинична. – Тогда эта отрасль была не развита, геморрой лечить не умели, не говоря уже о тяжких заболеваниях. Я заинтересовалась, но поехать не могла: умер папа, мама была плоха, и ей нужна была моя забота.

Через несколько месяцев оказалось, что направление трижды обошло все рязанские больницы, однако коллеги Лёвушкиной посчитали проктологию делом непрестижным и московские курсы проигнорировали.

"Между прочим, проктология - одно из наиболее сложных направлений в хирургии,- говорит Левушкина.- Это сейчас есть куча инструментов, а раньше ведь все руками делали, это была ювелирная работа. Специалистов не хватало, хирургов-проктологов во всей России по пальцам можно было пересчитать - ну не было желающих оперировать эту часть организма. Считалось, что дело это грязное и слишком сложное. Поэтому я, конечно, загорелась, когда к нам пришла "путевка" на курсы по проктологии. "Отправляйте меня!" - говорю начальникам. А они еще совещание устроили, сомневались, при том что ни одного хирурга-проктолога в Рязанской области не было. Один доктор даже сказал: «Да вы посмотрите, какого она роста. Ей только проктологией и заниматься», – со смехом говорит Лёвушкина, рост которой действительно всего 150 см. Она вообще бабушка с юмором – шутит много, над собой – часто. После курсов Алла Ильинична принимала больных в поликлинике, делала операции в стационаре, а еще работала в санитарной авиации. – Мне очень эта работа нравилась, врачей из области вызывали, как правило, на сложные случаи, – рассказывает она. – Я прилетала, становилась на подставку у стола и оперировала.

«Пенсию я даже не заметила»

Когда наступил пенсионный возраст, Алла Ильинична даже не заметила. Продолжала, как и раньше, оперировать и летать по области. Правда, пришлось уступить место заведующей проктологическим отделением молодому коллеге, но Лёвушкина говорит, что без сожаления – главное, что скальпель не пришлось никому отдавать. Сейчас ей 87 лет, и она по-прежнему работает, правда, уже не на две ставки, как раньше, а «всего лишь» на одну.

Рабочий день доктора Лёвушкиной начинается в 8 утра с приема больных в поликлинике. После 11 она идет в больницу делать операции. У Аллы Ильиничны четыре операционных дня в неделю, в год – до 150 операций! В этом ей помогает хирург-ассистент Владимир Добровольский.

– У Аллы Ильиничны надо учиться, – говорит он. – Возраст? Он ни при чем, когда голова соображает. Лёвушкина и сама ассистирует коллегам на сложных операциях. – В нашей работе не может быть «я», – объясняет она. – «Я сделала», «я провела» – это неправильно. На полостных операциях, которые длятся 2–3 часа, работаю только в качестве ассистента. Уже тяжело по несколько часов над столом стоять. Врач, оперирующий на девятом десятке, кого-то испугает: все-таки это ювелирная работа, где главное – точность рук. Но коллеги уверяют, что у Лёвушкиной рука твердая и точная, а опыта столько, что молодым хирургам разве что рядом стоять. – У всех людей есть анатомические особенности, – объясняет Александр Мотин, заведующий 1-м хирургическим отделением больницы №11, где работает Лёвушкина. – Алла Ильинична стольких людей на своем веку видела, что знает, как действовать в любой ситуации.

Оперирует Алла Ильинична до сих пор - в поликлинике к ней очередь на осмотр, а в 11-й горбольнице Рязани у ординаторской очередь, все - к Левушкиной. "Больные меня просто одолевают. Все лезут на операцию именно ко мне. Почему? Спросите у них". Мы спрашиваем. Нине, жительнице Рязани, сегодня предстоит операция: "Я хотела только к Алле Ильиничне. У нее такой опыт, ее так хвалят люди". Нина нервничает, ее даже потряхивает от ужаса. "Чего ты боишься? - 87-летний хирург склоняется над операционным столом.- Чего дрожишь? Тут на полчаса всего дел, сейчас заснешь, отдохнешь, проснешься уже без своей проблемы. Улыбайся!" Нине дают наркоз, а к Алле Ильиничне подкатывают специальный стул на колесиках: "Карета подана!"

В проктологии показаниями к хирургическому вмешательству часто являются совсем уж запущенные случаи, нередко связанные с онкологией, и "нулевая смертность" - отличный показатель. Поэтому Левушкину на улицах узнают уже больше полувека, подходят: "Вы меня не помните, но у меня все хорошо, я живу", благодарят. "Многие меня целуют. Я маленькая, ничего не стоит меня поцеловать, обнять. Один подошел: "Ух ты моя дорогая!" - и зажал в объятиях, как котенка. Потом я вздохнуть не могла. Оказалось - сломал ребро".

Она молится за них каждое утро - за больных своих. "Я верующей давно стала, лет в 60. До этого убежденной атеисткой была, с институтских времен всерьез увлекалась философией, читала труды Гегеля. Но смущал меня марксизм-ленинизм, который утверждает, что абсолютная истина не познаваема. Странное утверждение для материалистов. Стала я задумываться: что же тогда абсолютная истина? Так пришла к вере. Хожу в церковь, молюсь утром и вечером своими словами: о больных своих, особенно о самых тяжелых, о своих родных, о себе, чтобы еще немного продержаться...

"Почему я до сих пор работаю? Во-первых, это очень интересно: победить, вылечить. У меня ведь были совершенно чудодейственные исцеления. Молодая женщина, помню, с опухолью прямой кишки была - все, неоперабельная. Но я же смелая, да и никто, кроме меня, не брался. Я ее прооперировала, и она пошла на поправку - как, почему? Уже прошло много лет, эта больная живет, дети ее уже выросли... А еще мне надо работать, чтобы кормить своих. Детей у меня нет, я и замужем-то никогда не была, зато есть племянник-инвалид - его содержу, а у него еще семь кошек на попечении, да у меня еще своих семеро".

"Никогда не знаешь, как пойдет выздоровление и что будет с больным". Поэтому Лёвушкина верит в Бога и считает, что всё в его власти. Вопрос спорный, но многие врачи – верующие. – Мы с вами сейчас поговорим, и я пойду в церковь свечку за пациентку поставлю. Я раньше была фаталисткой, верила в судьбу, а потом поняла: это не судьба, а Бог".

Старейший хирург России до сих пор проводит более сотни операций в год. За это 87-летнюю Аллу Левушкину и наградили премией «Призвание» в номинации «За верность профессии».

«В моем возрасте волноваться по такому поводу уже неприлично»,- вот что сказала Алла Левушкина, когда журналисты атаковали ее вопросами «Взволнованы ли вы, узнав о присуждении вам самой престижной врачебной премии «Призвание»?».

А нервничала 87-летний доктор из-за другого. «Сижу я на этой торжественной церемонии в Москве, смотрю - всем лауреатам вручают тяжеленную хрустальную статуэтку, плюс еще металлический диплом - для меня серьезный вес. Как бы, думаю, не уронить все это прямо на сцене и самой не грохнуться». Алла Ильинична оглянулась - кого о помощи попросить? Дмитрий Медведев по левую руку сидел, но к нему обращаться было неудобно, где это видано, чтобы премьера в носильщики вербовали? Повернулась направо, к каким-то мужчинам, зашептала: «Не могли бы вы вместе со мной на сцену подняться и помочь донести все эти штуки?» В итоге статуэтку, врученную Алле Ильиничне «За верность профессии», нес помощник председателя правительства Геннадий Онищенко, бывший главный санитарный врач России. А Левушкина в это время смущенно кланялась - лучшие врачи России, присутствующие в зале, встали, все до одного. «Так громко мне аплодировали, я даже растерялась. И за что?»

«Днем у меня работа, вечером - кошки и книги. Свободного времени, к счастью, нет».

Верность профессии Алла Ильинична хранит уже 63 года. «Вообще-то я хотела стать геологом - нравится мне походная жизнь, сложности, препятствия. Но потом прочла «Записки врача» Вересаева и решила поступать в медицинский - весьма романтическая барышня была. В 1945 году конкурс во Второй Московский медицинский институт имени Сталина был огромный, что еще больше меня подстегнуло. Мне говорили: «Ну куда ты лезешь, деревня», а я решила: рискну».

О первых студенческих годах Левушкина отзывается коротко: «Голодали мы, вот и все». Студентам выдавали талоны на питание, но какое там питание, суп - одна вода. Зато раз в месяц учащимся мединститута полагалась бутылка спирта, и с этим спиртом все бежали на базар, на пол-литра можно было выменять буханку хлеба.

«Выжили мы только благодаря тому, что питались в общежитии вскладчину. Мои родители, хоть и сами недоедали, но немного картошки из нашей рязанской деревни присылали. Другим студентам сало передавали, крупу. Так и держались. Помню, одной девочке привезли здоровенного леща. Это было что-то невероятное! Мы эту великолепную рыбину неделю ели, еще и суп сварили из обглоданных до блеска костей».

Гораздо более охотно Алла Ильинична рассказывает о праздничных демонстрациях. «Это была так красиво, так весело. Мы шли мимо Мавзолея, кричали: «Сталин, посмотри на нас! Посмотри на нас!» - он стоял в простом кителе, слегка махал рукой, и каждый был уверен, что он действительно смотрит прямо на него. Очень мы любили Иосифа Виссарионовича, потому что это был необыкновенный человек. После войны страну поднял, каждый Новый год - снижение цен. Как не любить его за это? К третьему курсу у нас даже пирожные соевые появились, по 40 копеек. А проезд от общежития до института тоже стоил 40 копеек. Поэтому мы всегда ездили «зайцами». Контролеры не выдерживали, отводили нас в милицию. Там дежурный только руками разводил: «Ну что с вами делать! Опять деньги проели? Бегите на лекции, и чтоб больше не попадались!» А на выпускном банкете в 1951 году у нас уже было столько еды, что мы не знали, какое блюдо первым хватать. Страна зажила сыто, радостно. При этом все, конечно, знали про аресты. Брата моего отца посадили за анекдот. Не было семьи, где бы кто-то не пострадал от репрессий, но все равно почти в каждом доме висел портрет Сталина. Мы все понимали, но верили, что он не виноват в том, что происходит. Он ведь многого и не знал».

Из института Левушкина вышла «уже опытная: делала аппендициты, грыжи». Самого первого своего пациента запомнила: трахеотомию вместе с коллегой ему делали, а он как давай кашлять. «Кровь была даже на потолке. Ого, думаю, какую кровавую профессию я себе выбрала».

В родной Рязани молодой хирург стала трудиться в санитарной авиации. «Старым врачам не хотелось по области на вертолетах мотаться, меня посылали: «Дочка, давай, слетай». Так я 30 лет и летала, все на посылках, будто самая юная. Тогда пилотам давали специальные значки за часы налета, и они шутили, что мне тоже пора такой значок выдать - шутка ли, столько часов в небе. Но мне эта работа нравилась. Раньше ведь в районных больницах оперировали, а нас, областных хирургов, вызывали на самые сложные случаи. Было дело, даже в сарае грудную клетку зашивала: самострел в легкое, все вывалилось, транспортировать больного было невозможно. Ничего, выжил. А однажды нас в селе встречали волки - пилот не хотел приземляться, боялся: «Сожрут ведь вас, доктор!» А я кричу: «Садись! Давай попробуем!» И ничего, обошлось, машина быстро подъехала, и я туда перескочила».

«Не знаю я секрета долголетия. Ем все подряд, люблю копченую колбасу. И плачу часто, и смеюсь»

«Между прочим, проктология - одно из наиболее сложных направлений в хирургии,- говорит Левушкина.- Это сейчас есть куча инструментов, а раньше ведь все руками делали, это была ювелирная работа. Специалистов не хватало, хирургов-проктологов во всей России по пальцам можно было пересчитать - ну не было желающих оперировать эту часть организма. Считалось, что дело это грязное и слишком сложное. Поэтому я, конечно, загорелась, когда к нам пришла «путевка» на курсы по проктологии. «Отправляйте меня!» - говорю начальникам. А они еще совещание устроили, сомневались, при том что ни одного хирурга-проктолога в Рязанской области не было. Но тогда один доктор выдвинул аргумент: «Вы посмотрите, у Левушкиной рост подходящий: полтора метра. Ей только проктологией и заниматься»».

Оперирует Алла Ильинична до сих пор - в поликлинике к ней очередь на осмотр, а в 11-й горбольнице Рязани у ординаторской очередь, все - к Левушкиной. «Больные меня просто одолевают. Все лезут на операцию именно ко мне. Почему? Спросите у них». Мы спрашиваем. Нине, жительнице Рязани, сегодня предстоит операция: «Я хотела только к Алле Ильиничне. У нее такой опыт, ее так хвалят люди». Нина нервничает, ее даже потряхивает от ужаса. «Чего ты боишься? - 87-летний хирург склоняется над операционным столом.- Чего дрожишь? Тут на полчаса всего дел, сейчас заснешь, отдохнешь, проснешься уже без своей проблемы. Улыбайся!» Нине дают наркоз, а к Алле Ильиничне подкатывают специальный стул на колесиках: «Карета подана!»

«Вы назовите свою статью «Бабушка с огоньком»,- шутит ассистент хирурга Владимир Добрынин и потом серьезно добавляет: - Вы не смотрите, сколько Алле Ильиничне лет. Рука у нее по-прежнему крепкая. И делаем мы с ней по 150 операций в год. В этом и прошлом году смертность - нулевая». В проктологии показаниями к хирургическому вмешательству часто являются совсем уж запущенные случаи, нередко связанные с онкологией, и «нулевая смертность» - отличный показатель. Поэтому Левушкину на улицах узнают уже больше полувека, подходят: «Вы меня не помните, но у меня все хорошо, я живу», благодарят. «Многие меня целуют. Я маленькая, ничего не стоит меня поцеловать, обнять. Один подошел: «Ух ты моя дорогая!» - и зажал в объятиях, как котенка. Потом я вздохнуть не могла. Оказалось - сломал ребро».

Врачей и одаривают, не без этого. «Раньше дарили хрусталь, конфеты. У меня был целый шкаф, заставленный «Красной Москвой». Недавно кролика подарили - сказали, что зарезали специально для меня. Я лицемер, мясо ем, но не могу есть того, кого убили ради меня, поэтому позвонила племяннице: «Забери кролика». А лет 30 назад кухарка нашего первого секретаря, у нее онкология была, прислала мужа с мешком консервов, мяса, сыра. Мой брат тогда приехал ко мне в гости, открыл холодильник и обомлел: «Ну ты и живешь!» А кухарка, кстати, еще вовсю работает, видела я ее недавно».

«Никогда не сдаюсь, беру даже неоперабельных больных. А вдруг?»

Она молится за них каждое утро - за больных своих. «Я верующей давно стала, лет в 60. До этого убежденной атеисткой была, с институтских времен всерьез увлекалась философией, читала труды Гегеля. Но смущал меня марксизм-ленинизм, который утверждает, что абсолютная истина не познаваема. Странное утверждение для материалистов. Стала я задумываться: что же тогда абсолютная истина? Так пришла к вере. Хожу в церковь, молюсь утром и вечером своими словами: о больных своих, особенно о самых тяжелых, о своих родных, о себе, чтобы еще немного продержаться… Почему я до сих пор работаю? Во-первых, это очень интересно: победить, вылечить. У меня ведь были совершенно чудодейственные исцеления. Молодая женщина, помню, с опухолью прямой кишки была - все, неоперабельная. Но я же смелая, да и никто, кроме меня, не брался. Я ее прооперировала, и она пошла на поправку - как, почему? Уже прошло много лет, эта больная живет, дети ее уже выросли… А еще мне надо работать, чтобы кормить своих. Детей у меня нет, я и замужем-то никогда не была, зато есть племянник-инвалид - его содержу, а у него еще семь кошек на попечении, да у меня еще своих семеро».

Алла Ильинична Левушкина сейчас старейший в России практикующий хирург - ей 88. До сих пор проводит более сотни операций в год с нулевой летальностью. Лауреат премии"Призвание" в номинации "За верность профессии". Оперирует она 4 дня в неделю, а с утра еще успевает консультировать в поликлинике. Докторский стаж Левушкиной - 67 лет, примерно 10 тысяч операций. Алла Ильинична рассказывает, что ей, как женщине миниатюрной, всегда необходим специальный хирургический подиум. Коллеги и даже завотделением признаются: что ни делай, а в профессии до Аллы Ильиничны все равно не дорасти. 30 лет хирург Левушкина была связана с санитарной авиацией - срочные вылеты в далекие села. Начинала еще на У-2, затем появились самолеты понадежнее. Некоторые пилоты даже советовали: с таким полетным опытом пора и самой за штурвал садиться. "Вообще-то я хотела стать геологом - нравится мне походная жизнь, сложности, препятствия. Но потом прочла "Записки врача" Вересаева и решила поступать в медицинский - весьма романтическая барышня была. В 1945 году конкурс во Второй Московский медицинский институт имени Сталина был огромный, что еще больше меня подстегнуло. Мне говорили: "Ну куда ты лезешь, деревня", а я решила: рискну". О первых студенческих годах Левушкина отзывается коротко: "Голодали мы, вот и все". Студентам выдавали талоны на питание, но какое там питание, суп - одна вода. Зато раз в месяц учащимся мединститута полагалась бутылка спирта, и с этим спиртом все бежали на базар, на пол-литра можно было выменять буханку хлеба. "Выжили мы только благодаря тому, что питались в общежитии вскладчину. Мои родители, хоть и сами недоедали, но немного картошки из нашей рязанской деревни присылали. Другим студентам сало передавали, крупу. Так и держались. Помню, одной девочке привезли здоровенного леща. Это было что-то невероятное! Мы эту великолепную рыбину неделю ели, еще и суп сварили из обглоданных до блеска костей". Гораздо более охотно Алла Ильинична рассказывает о праздничных демонстрациях. "Это была так красиво, так весело. Мы шли мимо Мавзолея, кричали: "Сталин, посмотри на нас! Посмотри на нас!" - он стоял в простом кителе, слегка махал рукой, и каждый был уверен, что он действительно смотрит прямо на него. Очень мы любили Иосифа Виссарионовича, потому что это был необыкновенный человек. После войны страну поднял, каждый Новый год - снижение цен. Как не любить его за это? К третьему курсу у нас даже пирожные соевые появились, по 40 копеек. А проезд от общежития до института тоже стоил 40 копеек. Поэтому мы всегда ездили "зайцами". Контролеры не выдерживали, отводили нас в милицию. Там дежурный только руками разводил: "Ну что с вами делать! Опять деньги проели? Бегите на лекции, и чтоб больше не попадались!" А на выпускном банкете в 1951 году у нас уже было столько еды, что мы не знали, какое блюдо первым хватать. Страна зажила сыто, радостно. При этом все, конечно, знали про аресты. Брата моего отца посадили за анекдот. Не было семьи, где бы кто-то не пострадал от репрессий, но все равно почти в каждом доме висел портрет Сталина. Мы все понимали, но верили, что он не виноват в том, что происходит. Он ведь многого и не знал". В родной Рязани молодой хирург стала трудиться в санитарной авиации. "Старым врачам не хотелось по области на вертолетах мотаться, меня посылали: "Дочка, давай, слетай". Так я 30 лет и летала, все на посылках, будто самая юная. Тогда пилотам давали специальные значки за часы налета, и они шутили, что мне тоже пора такой значок выдать - шутка ли, столько часов в небе. Но мне эта работа нравилась. Раньше ведь в районных больницах оперировали, а нас, областных хирургов, вызывали на самые сложные случаи. Было дело, даже в сарае грудную клетку зашивала: самострел в легкое, все вывалилось, транспортировать больного было невозможно. Ничего, выжил. А однажды нас в селе встречали волки - пилот не хотел приземляться, боялся: "Сожрут ведь вас, доктор!" А я кричу: "Садись! Давай попробуем!" И ничего, обошлось, машина быстро подъехала, и я туда перескочила". "Между прочим, проктология - одно из наиболее сложных направлений в хирургии,- говорит Левушкина.- Это сейчас есть куча инструментов, а раньше ведь все руками делали, это была ювелирная работа. Специалистов не хватало, хирургов-проктологов во всей России по пальцам можно было пересчитать - ну не было желающих оперировать эту часть организма. Считалось, что дело это грязное и слишком сложное. Поэтому я, конечно, загорелась, когда к нам пришла "путевка" на курсы по проктологии. "Отправляйте меня!" - говорю начальникам. А они еще совещание устроили, сомневались, при том что ни одного хирурга-проктолога в Рязанской области не было. Но тогда один доктор выдвинул аргумент: "Вы посмотрите, у Левушкиной рост подходящий: полтора метра. Ей только проктологией и заниматься"". Оперирует Алла Ильинична до сих пор - в поликлинике к ней очередь на осмотр, а в 11-й горбольнице Рязани у ординаторской очередь, все - к Левушкиной. "Больные меня просто одолевают. Все лезут на операцию именно ко мне. Почему? Спросите у них". Мы спрашиваем. Нине, жительнице Рязани, сегодня предстоит операция: "Я хотела только к Алле Ильиничне. У нее такой опыт, ее так хвалят люди". Нина нервничает, ее даже потряхивает от ужаса. "Чего ты боишься? - хирург склоняется над операционным столом.- Чего дрожишь? Тут на полчаса всего дел, сейчас заснешь, отдохнешь, проснешься уже без своей проблемы. Улыбайся!" Нине дают наркоз, а к Алле Ильиничне подкатывают специальный стул на колесиках: "Карета подана!" "Вы назовите свою статью "Бабушка с огоньком",- шутит ассистент хирурга Владимир Добрынин и потом серьезно добавляет: - Вы не смотрите, сколько Алле Ильиничне лет. Рука у нее по-прежнему крепкая. И делаем мы с ней по 150 операций в год. В этом и прошлом году смертность - нулевая". В проктологии показаниями к хирургическому вмешательству часто являются совсем уж запущенные случаи, нередко связанные с онкологией, и "нулевая смертность" - отличный показатель. Поэтому Левушкину на улицах узнают уже больше полувека, подходят: "Вы меня не помните, но у меня все хорошо, я живу", благодарят. "Многие меня целуют. Я маленькая, ничего не стоит меня поцеловать, обнять. Один подошел: "Ух ты моя дорогая!" - и зажал в объятиях, как котенка. Потом я вздохнуть не могла. Оказалось - сломал ребро". Врачей и одаривают, не без этого. "Раньше дарили хрусталь, конфеты. У меня был целый шкаф, заставленный "Красной Москвой". Недавно кролика подарили - сказали, что зарезали специально для меня. Я лицемер, мясо ем, но не могу есть того, кого убили ради меня, поэтому позвонила племяннице: "Забери кролика". А лет 30 назад кухарка нашего первого секретаря, у нее онкология была, прислала мужа с мешком консервов, мяса, сыра. Мой брат тогда приехал ко мне в гости, открыл холодильник и обомлел: "Ну ты и живешь!" А кухарка, кстати, еще вовсю работает, видела я ее недавно". Она молится за них каждое утро - за больных своих. "Я верующей давно стала, лет в 60. До этого убежденной атеисткой была, с институтских времен всерьез увлекалась философией, читала труды Гегеля. Но смущал меня марксизм-ленинизм, который утверждает, что абсолютная истина не познаваема. Странное утверждение для материалистов. Стала я задумываться: что же тогда абсолютная истина? Так пришла к вере. Хожу в церковь, молюсь утром и вечером своими словами: о больных своих, особенно о самых тяжелых, о своих родных, о себе, чтобы еще немного продержаться... Почему я до сих пор работаю? Во-первых, это очень интересно: победить, вылечить. У меня ведь были совершенно чудодейственные исцеления. Молодая женщина, помню, с опухолью прямой кишки была - все, неоперабельная. Но я же смелая, да и никто, кроме меня, не брался. Я ее прооперировала, и она пошла на поправку - как, почему? Уже прошло много лет, эта больная живет, дети ее уже выросли... А еще мне надо работать, чтобы кормить своих. Детей у меня нет, я и замужем-то никогда не была, зато есть племянник-инвалид - его содержу, а у него еще семь кошек на попечении, да у меня еще своих семеро". Она перечисляет питомцев: "Гоша, Сына, Лапа, Лада, Чернышка, Дымка... Старая кошка вот сейчас одного котенка родила, и я ей назначила усиленное питание. Утром даю всем минтай с лапшой, когда ухожу, то режу мелко докторскую колбасу - другую не едят. Пакетики им покупаю специальные с кормом, консервы, наполнитель. Только на кошек уходит рублей 200-300 в день. Но я кормлю еще и дворовых котов, собак... Вот вы спрашиваете, как сохранить активность в такие годы. А у меня выхода другого нет, я до конца жизни буду зарабатывать. Вон птички за окном - я вижу, что они голодные, кормушка с утра опять пустая, значит, надо покупать корм, значит, опять нужны деньги". Она улыбается, и сразу становится понятно, как она выглядела в детстве. "Разве возможно накормить всех птиц на свете?" - спрашиваем мы, и она, продолжая улыбаться, вполне философски отвечает: "Но можно попытаться".

"Мне недавно рассказали про какую-то выставку, где были фотографии знаменитых людей из Рязани. Там рядом стояли Циолковский, Есенин и я. Сдохнуть можно!"

Алле Ильиничне Лёвушкиной в мае исполнился 91 год. Из них более 66 лет она оперирует людей. В 2014 году ей вручили врачебную премию "Призвание" в номинации "За верность профессии".

Алла Ильинична выросла в Рязани, выучилась в Москве, но вернулась в родной город. Она хирург-проктолог. Сколько за жизнь у нее было операций, Лёвушкина даже посчитать не берется. Работает доктор до сих пор. "Я сегодня так устала. Отсидела в поликлинике с 9.30 до 11.00, - рассказывает она. - Там ко мне идут и дельные, и бездельные. Бездельные - потому что мое имя услыхали, значит, надо, чтобы я поглядела. А в больнице у меня операция…"

На работу Алла Ильинична ездит на такси: "Считаю, заслужила в 91 год". А когда-то она любила пеший туризм и исходила полстраны с рюкзаком за плечами. Этот рюкзак ее часто перевешивал: в ней всегда было максимум 55–56 кг. Она такая хрупкая, что друзья-мужчины дважды ломали ей ребра, просто крепко обняв. А ростом она чуть больше полутора метров. Так что во время операций ей всегда приходится забираться на подставку, которую коллеги называют "каретой". "Видите, как я хожу? - спрашивает Алла Ильинична, которая и правда ходит с трудом. - А руки работают. И голова - тоже".

О вступительном экзамене и Лермонтове

Я безграмотно пишу. Когда училась, отправляла письма маме, она была педагогом. Приезжаю домой, на столе лежат мои письма, и красным карандашом подчеркнуты ошибки. Как будто я диктант писала. Сначала я возмущалась, потом мне стало смешно.

А на вступительном сочинении меня спас Лермонтов. Я его с детства люблю, очень много о нем читала, и как раз была о нем тема. У меня такое получилось сочинение! Мне сказали: "Вы с ошибками написали, но у вас содержание такое хорошее, что мы вынуждены вам поставить четверку".

Так я поступила во 2-й Московский медицинский институт им. Сталина.

О студенчестве и соевых пирожных

В студенчестве мы жили впроголодь, но жизнь улучшалась с годами. Помню, когда появились соевые пирожные. Они стоили 40 копеек - столько же, сколько проезд. А стипендия была 118 рублей. Покупаешь пирожное, съедаешь, едешь зайцем. Нас ловили, говорили: "Когда ж вы наедитесь этими пирожными?" Но все понимали, что мы голодные. И отпускали.

О "крещении в хирурги"

На выпускном экзамене я по хирургии получила "тройку". При том что занималась ею с третьего курса, а с шестого оперировала. Я фантазеркой всю жизнь была. Когда шла в мединститут, хотела работать с прокаженными. Тогда в Подмосковье был лепрозорий. Я книжки о них читала. Но как только попробовала хирургию, как говорится, нюхнула крови, - уже от нее не отходила.

У нас на курсе общей хирургии преподавал знаменитый Борис Петровский, он потом стал министром здравоохранения СССР. Мы все, конечно, хотели с ним поработать. Я стою - маленькая, хоть и на каблуках, но тогда высокие каблуки еще не носили. У меня колпак, ни единого волоска не видно, и халат с засученными рукавами. Он так нашу компанию посмотрел и говорит: "Вы будете мне ассистировать". Во время операции кровь мне брызнула прямо в лицо. Он говорит: "Считайте, я окрестил вас в хирурги".

Много лет спустя он приехал к нам в рязанскую больницу. Поглядел на меня и говорит: "Ну я прав был, говорил, что ты станешь хирургом?" Я прямо обалдела! А потом поняла: мы у него были первые студенты. А первых запоминаешь.

О "гусынях" в Туве и рязанских волках

После института мы с подругой Олей поехали в Туву. Глупые девчонки были. Ее отец работал в мединституте, предлагал остаться на кафедре патофизиологии. Мы: "Нет, мы поедем хирургами!" Он сказал: "Гусыни! Ну и езжайте". Нам было по 24. Ольга хотела на Алтай, я - на Дальний Восток. Мы с Ольгой подошли к карте, смотрим - Тува: и то близко, и другое.

А через несколько лет я вернулась в Рязань. Работала в санитарной авиации, много летала. Как-то пилот долго кружил, никак не садился. Говорит: "Там волки". А я: "Ну и что?" Волки, по-моему, очень приятные животные. Мне их всегда жалко - их убивают ни за что.

О специальности и пророчестве

Я уже работала в ординатуре, у меня была специализация по щитовидной железе. И как-то выступала на конференции, должна была сказать "у больного большой зоб". И вместо "з" произнесла "ж". Все смеются… А через некоторое время я ушла в проктологию. Коллеги решили, что та оговорка была пророчеством.

Проктологией в Рязанской области тогда никто не занимался, не умели лечить элементарные вещи. И тут пришла путевка на курсы по проктологии. Я вызвалась.

О Сталине и вере

Мама была из очень верующей семьи, она меня крестила в детстве. Но нас никто не воспитывал в вере. Я к Богу пришла, когда мне было уже под 60. Меня мама стала в церковь водить.

А в детстве нас растили в советском духе. Когда в октябрята принимали, значок прикололи. Осень, я иду домой в пальто нараспашку. Мама мне: "Застегнись, холодно!" А я хотела, чтоб значок был виден. А когда я стала пионеркой, у нас была такая шутка: "Ответь за галстук!" "Не трожь рабочую кровь, когда уберешь, тогда возьмешь". Не знаю, что это означало.

Мы Сталина очень любили. Когда он умер, у нас в доме появился его портрет. Хотя мой дядя был судим. За чепуху, рассказал какой-то анекдот. И все равно он никогда не ругал Сталина. Говорил: "Он - вождь. Настоящий".

Я была комсомолкой, а в партию вступать отказалась. Это при Брежневе было. И это уже была не сталинская партия. Мне сказали: "Ну тогда вы не можете быть заведующей отделением". Но потом все равно сделали.

Я и сейчас, если вижу в газете портрет Сталина, эту газету не выкидываю. Сохраняю.

О первых шагах и 12 котах

В моем детстве у нас была собака Нелька. Я подползала к ней, обнимала за шею, она вставала… И так я постепенно начала ходить. Так что первые шаги я сделала не с людьми, а с собакой. Что ж удивляться, что я люблю животных? У меня дома 12 котов. А за окном кормушка для птиц.

О медицине и технологиях

За эти годы медицина, конечно, усовершенствовалась. Появились технологии и обследования, о которых мы и не мечтали. Но в нее часто возвращаются старые методы.

Компьютером я пользоваться не научилась и не хочу. Да и некогда. Вот книга - другое дело: ты ее держишь в руках, она пахнет… Раньше я перед каждой операцией заглядывала в анатомический атлас. Не то чтобы готовлюсь, но возьму, погляжу.

О пациентах и деле

У нас был доктор, который подходил к умирающему пациенту и говорил: "Да ты совсем хороший! Скоро встанешь!" Больной засияет, улыбается, и через день-два умирает. Пациентам надо поднимать настроение. Хотя сейчас говорят, что нужно резать правду-матку.

Я брала пациентов, которых коллеги считали неоперабельными. У одной из таких пациенток сейчас двое детей.

Надо любить дело, которым занимаешься. А еще надо любить людей. Хотя я всегда считала, что мне больше нравятся животные. Но больных своих я люблю. Всех.

Бэлла Волкова, Ольга Махмутова